Загадочные миры стихов Андрея Вознесенского

Загадочные миры стихов Андрея Вознесенского

Загадочные миры стихов Андрея Вознесенского…

С совершенно неповторимой архитектурой, что не удивительно, образами, идеями, законами и нормами, а часто — их полным отсутствием. В них чувствуешь себя, то своим человеком, то пришельцем, то сталкером.

Но, однажды в них побывав, их уже никогда не забудешь. Неподражаемый был поэт! И останется таким ещё на многие годы. 

Отрывки из поэмы «Лонжюмо»

I

Земля,
ты нас взглядом апрельским проводишь,
лежишь на спине, по-ночному безмолвная.
По гаснущим рельсам
бежит паровозик,
как будто
сдвигают
застёжку
на «молнии».

II

Здравствуй, утро в морозных дозах!
Словно соты, прозрачны доски.
Может, солнце и сосны — тёзки?!
Пахнет музыкой. Пахнет тёсом.

А ещё почему-то — верфью,
а ещё почему-то — ветром,
а ещё — почему не знаю —
диалектикою познанья!

Антимиры

Живёт у нас сосед Букашкин,
в кальсонах цвета промокашки.
Но, как воздушные шары,
над ним горят
Антимиры!

И в них магический, как демон,
Вселенной правит, возлежит
Антибукашкин, академик
и щупает Лоллобриджид.

Но грезятся Антибукашкину
виденья цвета промокашки.

Да здравствуют Антимиры!
Фантасты — посреди муры.
Без глупых не было бы умных,
оазисов — без Каракумов.

Нет женщин — есть антимужчины,
в лесах ревут антимашины.
Есть соль земли. Есть сор земли.
Но сохнет сокол без змеи.

Люблю я критиков моих.
На шее одного из них,
благоуханна и гола,
сияет антиголова!..

…Я сплю с окошками открытыми,
а где-то свищет звездопад,
и небоскребы сталактитами
на брюхе глобуса висят.

И подо мной вниз головой,
вонзившись вилкой в шар земной,
беспечный, милый мотылёк,
живёшь ты, мой антимирок!

Зачем среди ночной поры
встречаются антимиры?

Зачем они вдвоём сидят
и в телевизоры глядят?

Им не понять и пары фраз.
Их первый раз — последний раз!

Сидят, забывши про бонтон,
ведь будут мучиться потом!
И уши красные горят,
как будто бабочки сидят…

…Знакомый лектор мне вчера
сказал: «Антимиры? Мура!»

Я сплю, ворочаюсь спросонок,
наверно, прав научный хмырь.

Мой кот, как радиоприёмник,
зелёным глазом ловит мир.

Не возвращайтесь к былым возлюбленным

Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликаты —
как домик убранный,
где они жили немного лет.

Вас лаем встретит собачка белая,
и расположенные на холме
две рощи — правая, а позже левая —
повторят лай про себя, во мгле.

Два эха в рощах живут раздельные,
как будто в стереоколонках двух,
всё, что ты сделала и что я сделаю,
они разносят по свету вслух.

А в доме эхо уронит чашку,
ложное эхо предложит чай,
ложное эхо оставит на ночь,
когда ей надо бы закричать:

«Не возвращайся ко мне, возлюбленный,
былых возлюбленных на свете нет,
две изумительные изюминки,
хоть и расправятся тебе в ответ…»

А завтра вечером, на поезд следуя,
вы в речку выбросите ключи,
и роща правая, и роща левая
вам вашим голосом прокричит:

«Не покидайте своих возлюбленных.
Былых возлюбленных на свете нет…»
Но вы не выслушаете совет.

Романс

Запомни этот миг. И молодой шиповник.
И на Твоём плече прививку от него.
Я — вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.
И — больше ничего.

Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,
а через тыщу лет и более того,
Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник…
И — больше ничего.

Вальс при свечах

Любите при свечах,
танцуйте до гудка,
живите — при сейчас,
любите — при когда?

Ребята — при часах,
девчата при серьгах,
живите — при сейчас,
любите — при Всегда,

Прически — на плечах,
щека у свитерка,
начните — при сейчас,
очнитесь — при всегда.

Цари? Ищи-свищи!
Дворцы сминаемы.
А плечи все свежи
и несменяемы.

Когда? При царстве чьём?
Не ерунда важна,
а важно, что пришёл.
Что ты в глазах влажна.

Зелёные в ночах
такси без седока…
Залётные на час,
останьтесь навсегда…

Благословенна лень…

Благословенна лень, томительнейший плен,
когда проснуться лень и сну отдаться лень.

Лень к телефону встать, и ты через меня
дотянешься к нему, переутомлена.

Рождающийся звук в тебе, как колокольчик,
и диафрагмою моё плечо щекочет.

«Билеты? — скажешь ты.- Пусть пропадают. Лень».
Медлительнейший день в нас переходит в тень.

Лень — двигатель прогресса. Ключ к Диогену — лень.
Я знаю: ты прелестна, всё остальное — тлен.

Вселенная дурит? До завтрего потерпит.
Лень телеграмму взять — заткните под портьеру.

Лень ужинать идти, лень выключить «трень-брень».
И лень окончить мысль: сегодня воскресень…

Июнь среди дороги
Разлёгся подшофе

Сатиром козлоногим
Босой и в галифе.

Монолог Мерлин Монро

Я Мерлин, Мерлин.
Я героиня
самоубийства и героина.
Кому горят мои георгины?
С кем телефоны заговорили?
Кто в костюмерной скрипит лосиной?

Невыносимо,
невыносимо, что не влюбиться,
невыносимо без рощ осиновых,
невыносимо самоубийство,
но жить гораздо
невыносимей!

Продажи. Рожи. Шеф ржёт, как мерин
(Я помню Мерлин.
Её глядели автомобили.
На стометровом киноэкране
в библейском небе,
меж звёзд обильных,
над степью с крохотными рекламами
дышала Мерлин,
её любили…

Изнемогают, хотят машины.
Невыносимо,
невыносимо
лицом в сиденьях, пропахших псиной!
Невыносимо,
когда насильно,
а добровольно — невыносимей!

Невыносимо прожить, не думая,
невыносимее — углубиться.
Где наша вера? Нас будто сдунули,
существованье — самоубийство,

самоубийство — бороться с дрянью,
самоубийство — мириться с ними,
невыносимо, когда бездарен,
когда талантлив — невыносимей,

мы убиваем себя карьерой,
деньгами, девками загорелыми,
ведь нам, актёрам,
жить не с потомками,
а режиссёры — одни подонки,

мы наших милых в объятьях душим,
но отпечатываются подушки
на юных лицах, как след от шины,
невыносимо,

ах, мамы, мамы, зачем рождают?
Ведь знала мама — меня раздавят,
о, кинозвёздное оледененье,
нам невозможно уединенье,
в метро,
в троллейбусе,
в магазине
«Приветик, вот вы!»- глядят разини,

невыносимо, когда раздеты
во всех афишах, во всех газетах,
забыв,
что сердце есть посерёдке,
в тебя завёртывают селёдки,

лицо измято,
глаза разорваны
(как страшно вспомнить во «Франс-Обзёрвере»
свой снимок с мордой
самоуверенной
на обороте у мёртвой Мерлин!).

Орёт продюсер, пирог уписывая:
«Вы просто дуся,
ваш лоб — как бисерный!»
А вам известно, чем пахнет бисер?!
Самоубийством!

Самоубийцы — мотоциклисты,
самоубийцы спешат упиться,
от вспышек блицев бледны министры —
самоубийцы,
самоубийцы,
идет всемирная Хиросима,
невыносимо,

невыносимо всё ждать,
чтоб грянуло,
а главное —
необъяснимо невыносимо,
ну, просто руки разят бензином!

невыносимо
горят на синем
твои прощальные апельсины…

Я баба слабая. Я разве слажу?
Уж лучше — сразу!

Ностальгия по настоящему

Я не знаю, как остальные,
Но я чувствую жесточайшую
Не по прошлому ностальгию —
Ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к Господу,
Ну а доступ лишь к настоятелю —
Так и я умоляю доступа
Без посредников к настоящему.

Будто делал я что-то чуждое,
Или даже не я — другие.
Упаду на поляну — чувствую
По живой земле ностальгию.

Нас с тобой никто не расколет,
Но когда тебя обнимаю —
Обнимаю с такой тоскою,
Будто кто тебя отнимает.

Когда слышу тирады подленькие
Оступившегося товарища,
Я ищу не подобья — подлинника,
По нему грущу, настоящему.

Одиночества не искупит
В сад распахнутая столярка.
Я тоскую не по искусству,
Задыхаюсь по-настоящему.

Всё из пластика — даже рубища,
Надоело жить очерково.
Нас с тобою не будет в будущем,
А церковка …

И когда мне хохочет в рожу
Идиотствующая мафия,
Говорю : «Идиоты — в прошлом.
В настоящем — рост понимания.»

Хлещет чёрная вода из крана,
Хлещет ржавая, настоявшаяся,
Хлещет красная вода из крана,
Я дождусь — пойдёт настоящая.

Что прошло, то прошло. К лучшему.
Но прикусываю как тайну
Ностальгию по настающему,
Что настанет. Да не застану.