Сегодня хочется не прозы, но поэзии. Тема? Встречально-ожидальная. У каждого поэта она со своими оттенками…
Johann Wolfgang von Goethe
WANDRERS NACHTLIED
Ueber allen Gipfeln
Ist Ruh’,
In allen Wipfeln
Spürest Du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur! Balde
Ruhest du auch.
Кем только не переводилось это стихотворение Гёте на русский язык! У С. М. Финкеля есть исследование, посвящённое переводам песни на русский язык (М. Лермонтов, И. Анненский, В. Брюсов, Б. Пастернак) — «Ночная песня странника» Гёте в русских переводах» (1966). Самым известным и удачным считается перевод М. Лермонтова:
Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой.
Не пылит дорога,
Не дрожат листы ..
Подожди немного —
Отдохнёшь и ты.
Но даже Лермонтов, особенно в последней строчке, — это не Гёте. Гёте не имел ввиду передышку в пути, он писал о вечном успокоении духа.
И коль уже зашла речь о «Ночной песне странника», отвлеку ваше внимание на такую историю. Её в 1983 г. на страницах журнала «Наука и жизнь» рассказал К. Лаушкин.
Своими словами: в 1902 г. стихотворение было переведено на японский язык. Через девять лет на него «наткнулся» некий француз — любитель восточной поэзии, принял его за японское произведение (то ли японец не указал автора оригинала, то ли француз случайно не заметил ссылку) и перевёл на французский. Через какое-то время на этот французский вариант «наткнулся» уже немецкий переводчик. Никаких ассоциаций с Гёте у него не возникло, и он перевёл стихотворение на родной язык. Получилось:
Stille ist im Pavillon aus Jade.
Kr?hen fliegen stumm
Zu beschneiten Kirschb?umen im Mondlicht.
Ich sitze
Und weine.
Перевод:
Тихо в нефритовой беседке.
Молча летят вороны
К засыпанным снегом вишнёвым деревьям
В лунном свете.
Я сижу
И плачу.
Вот такие метаморфозы могут произойти с литературными произведениями, когда они «срываются» с родных мест и устремляются в заморские страны.
Максимилиан Волошин
Я ждал страданья столько лет
Всей цельностью несознанного счастья.
И боль пришла, как тихий синий свет,
И обвилась вкруг сердца, как запястье.
Желанный луч с собой принёс
Такие жгучие, мучительные ласки.
Сквозь влажную лучистость слёз
По миру разлились невиданные краски.
И сердце стало из стекла,
И в нём так тонко пела рана:
«О, боль, когда бы ни пришла,
Всегда приходит слишком рано».
Константин Бальмонт
Нет дня, чтоб я не думал о тебе
Нет дня, чтоб я не думал о тебе,
Нет часа, чтоб тебя я не желал.
Проклятие невидящей судьбе,
Мудрец сказал, что мир постыдно мал.
Постыдно мал и тесен для мечты,
И всё же ты далёко от меня.
О, боль моя! Желанна мне лишь ты,
Я жажду новой боли и огня!
Люблю тебя капризною мечтой,
Люблю тебя всей силою души,
Люблю тебя всей кровью молодой,
Люблю тебя, люблю тебя, спеши!
Тэффи
Полны таинственных возмездий…
Полны таинственных возмездий
Мои пути!
На небесах былых созвездий
Мне не найти …
Таит глубин неутолённость
Свой властный зов …
И не манит меня в бездонность
От берегов!
Сомкнулось небо с берегами,
Как чёрный щит,
И над безмолвными морями
Оно молчит …
Но верю я в пути завета,
Гляжу вперёд!
Гляжу вперёд и жду рассвета,
И он придёт!..
Юнна Мориц
Встреча
Я выгляну в окно … когда-нибудь весною, —
И в мальчике худом, в его чертах лица
Узнаю — вздрогнув!- своего отца,
Его ключицы под рубашкою льняною.
В песочнице, с ведёрком и совком,
Он будет печь рассыпчатые бабки,
Забрызгивая крошечные тапки
Весенним апельсиновым песком.
И нежной женщины крылатая рука
Вдруг позовёт ребёнка — он рванётся,
Но, как бы что-то вспомнив, улыбнётся
Улыбкой царской мне издалека.
И я прочту его благую весть,
И голубыми улыбнусь глазами, —
Он должен знать, что я смогла прочесть
Пути, не выразимые словами.
Белла Ахмадулина
Не уделяй мне много времени
Не уделяй мне много времени,
вопросов мне не задавай.
Глазами добрыми и верными
руки моей не задевай.
Не проходи весной по лужицам,
по следу следа моего.
Я знаю — снова не получится
из этой встречи ничего.
Ты думаешь, что я из гордости
хожу, с тобою не дружу?
Я не из гордости — из горести
так прямо голову держу.
Арсений Тарковский
Первые свидания
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: «Будь благословенна!» —
Я говорил и знал, что дерзновенно
Моё благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И — боже правый! — ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово «ты» раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
На свете всё преобразилось, даже
Простые вещи — таз, кувшин, — когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твёрдая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами …
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.